Это было давно в стране гор и снегов, Когда верили люди в злых и добрых богов, Веря, строили храмы, выбирали им жён, Всё же люди страдали — боги здесь не причём. В то забытое время, ушедших преданий, Среди гор на живом перекрёстке скитаний Раскинулся город прекрасный и строгий, Раньше сюда вели все дороги. За городом сразу вырастала гора, Поверья твердят, что великий бог Ра Гору эту воздвиг, сохраняя покой Города храмов с вечной судьбой. На видимом склоне в её мощное тело Жестокою раной врезалась пещера, Вниз презренно глядела взглядом жутким и странным, Святилась в ночи огнём слабым и тайным. И гласила молва, что в пещере той мрачной, Старуха у глаз с пеленой непрозрачной Вечно жила и сын рядом с нею Безумно красивый, безумною тенью. Старуха загадкой для всех оставалась И с сыном своим безумным казалась, Исчадием ада, причиной всех бед, Найдётся ли тот, кто откроет секрет. Откуда и кто они, что надо им здесь, Затаили на сердце они боль или месть, Но люди боялись приближаться к пещере, Хотя приоткрыть тайну очень хотели. И нашёлся смельчак, ‘’Я пойду к ним – воскликнул, — По скалам взберусь, пещеры достигну’’. И поднялся он в горы, затянулся тот миг, Солнце тучей смущённо прикрыло свой лик.

Пещера, огонь. Старуха костлява Поленья бросает, Пламя жрёт очень вяло Их подгнившее тело. В углу тень прохрипела, И поднялся мужчина. Взгляд безумный и жалкий Обнажила лучина. Брызги ветра печали Одинокие льдинки У входа ласкали И, молча, встречали Закат иль рассвет. — Ты зачем, человек, мой покой грубо тронул? Старуха в усмешке губы нервно скривила, Бросила взгляд, Дрогнул смельчак – трусость смелость убила. Взгляд… Взгляд сомнений и боли, взгляд долгих лет, Прощений, страданий, взгляд старых желаний И чёрствого «нет»! — Ты зачем, человек, мой покой грубо тронул? Мой долгий век без того так жесток, Давно мой последний листок Лёг на близкий до ужаса след старой смерти. Я людей ненавижу, я от них отреклась, Люди – мразь. И себя ненавижу, я большая мразь. И ты, жалкая тварь, ненавидишь меня. Я как старая грязь высохла вся, Осталось встряхнуть и я умерла. Но коль ты пришёл, то садись у костра, Отдохни и поешь, будь до утра. Смелым нужно воздать при жизни почёт, Ведь время предъявит всем одинаковый счёт. Он пробыл до утра и ещё много дней, Невзгоды и время сближают людей. И однажды сидели у костра они все, Старуха рассказ начала о себе…

Да, человек, Взор бросая при свете огня на меня, Страшно подумать, что я Когда-то была молода. Беспощадное время, красота беззащитна, Жестоки мгновенья долгих лет уходящих, Капли жизни просящих с рожденья. Да, я была молода, не считала мгновений, Не знала разбитых мечтаний, не знала сомнений. В городе нашем, лежащем в долине, Гордо, надменно храм Солнца Над всем возвышался, В храме том Ра прославлялся. Стоит он, наверно, там и поныне Вершиной творенья, Из золота крови и пота. И раз в четыре года Богу Солнца жену выбирали, Торжественно девушку С Солнцем венчали. И мне довелось стать Жрицею храма, Верность Солнцу хранить, В храме том жить, Я должна была только Лишь Солнце любить. В праздник Солнца меня наряжали, В золотую карету сажали, Я катилась по старому городу в ней Горда и красива. Толпа расступалась учтиво, И везде, мне казалось, встречала я добрых людей. И будто бы Солнце само улыбалось мне, Ласкало меня в какой-то нежной игре, Мне казалось тогда. Так два года прошло, Два года в тоске по близким родным, Что-то случилось с сердцем моим. Как можно любить, не зная, сам ты любим? Однажды я подошла к главному в храме жрецу, Он понял, чего я хочу – лишь по лицу. И меня отпустил он домой погостить На два дня и две ночи, с родными побыть. Это смело и тайно должно было быть. В день последний свободы моей У реки я столкнулось с мужчиной, поверь, Я такого не знала огня, Который вспыхнул тогда в груди у меня. Да, я его полюбила, полюбила навек. Солнце ярко светило, всё вокруг обнажило. Я даже не знаю, кем был тот человек. Он молчал, не сказал мне ни слова. Ещё ночь и в храме я снова. Время шло и, однажды, в страхе я поняла, Что начинается жизнь внутри у меня. Я пыталась бежать и ни раз, и ни два, И покончить собой – очень жаль не смогла. Я дрожала от страха, что же будет со мной, Может, ждёт меня плаха – это лучший конец. Время шло, вот и понял всё жрец. А что было потом, не могу вспоминать, Это трудно представить, это трудно понять, Меня били ногами с пеной у рта, Я в лицо им кричала: это сын Бога Ра, Во мне и вы люди, что вы творите? Отойдите, пустите, пустите… Как осталась жива, до сих пор не пойму, Много лет уже с сыном здесь я живу, Он родился безумным, с разинутым ртом Ходит тенью безумной за мной. Я людей ненавижу и ненавижу его, Хоть и сын это мой, моя безумная тень. Вот она плата за грех, будет проклята жизнь. Всё пусть он слышит бездумная тварь, Наверно, ему не дано понимать Даже и то, что я его мать. Хотя, признаюсь, бывало, я какой-то просвет В глазах его замечала – То ли боль, то ли нет. Но молчал он, молчал, не сказал мне ни слова.

Старуха, закончив рассказ, Подбросив поленьев в огонь, Окинула взглядом пещеру Холодным как лед. И вдруг встрепенулась, где сын? Куда и когда он ушел? Подождали немного, Зарождался рассвет. Сына-безумца Все по-прежнему нет. Может, он заблудился, Этот несчастный? Нужно искать. Они вышли, вот его след, Вот и второй. Следы на снегу видны очень четко. Рассвет. Человек и старуха Поднимались к вершине, Поднималось и солнце. Следы, они видны, Но что это? Быть может, здесь утоптан снег? Откуда, не ступал здесь человек. А следы все мягче и нежней давили снег. Но вот уже вершина, Следов почти не видно, Не может быть. И вот — вершина, Следов уж нет и нету сына. В глаза ударив, Солнце гуще осветило снег, Что это, след? Нет, то горстка пепла. И крик старухи: «О Боже, я ослепла!»